"Не верь безумию любви" - сколько ситхов в Галактике, кто из них главный?

[kinn]

Анакин проснулся под утро. По счастью, не от душного кошмара. Просто в мутном мареве вокруг Корусканта появился просвет, кусочек чистого неба и ясного света. Как будто кто-то сказал рядом: “Я здесь”.
Еще не открыв глаз, Анакин улыбнулся и потянулся за коммом. До начала официальной смены телохранителя оставалось еще около двух часов. Анакин нацарапал на обороте какой-то распечатки записку для Падме, отметился у ночного дежурного (Асока поправила на нем плащ и велела передавать Оби-вану привет) и побежал в ангар. Предутренний траффик в правительственном округе был смешной, и Анакин успел раньше.

Два файтера коснулись посадочной площадки одновременно. Оби-ван выбрался из кокпита и увидел Анакина. Тот стоял, опершись о борт своего спидера и улыбался. Оби-ван поймал себя на том, что тоже улыбается.
- Надо же, - сказал Анакин. - Ты не потерял плащ!
Он подхватил с сиденья спидера коробку с ручкой, и они, не сговариваясь, двинулись в свои апартаменты.
- Это у тебя что? - спросил Оби-ван.
- Это завтрак, - сказал Анакин. - Дома-то ничего нет, я там не был. Кстати, мне через полтора часа надо обратно.
- Намекаешь, что хочешь все узнать до того, как я отчитаюсь Совету, падаван?
- Меня-то на Совет не позовут, мастер, - резонно возразил Анакин. - А я тогда расскажу тебе, что Асока нашла.
- Договорились. Значит, так. Сайфо-Диас был убит раньше, чем каминоанцы подписали договор с заказчиком. То есть заказывал не он. Назначение Сайфо-Диаса посредником к Синдикату Пайков было ловушкой, Пайкам заплатили. Вот только заказчик не учел, что Сайфо-Диас полетит не один, что с ним будет человек из штата канцлера Валорума, некто Сильман. Его не убили. Пайки придержали его для шантажа заказчика. А главное - как только мы явились за ним, на Оба-Диа явился и Дуку с целью убить Сильмана.
- И что?
- И убил. Примерно как Баррис Оффи убила ту женщину в камере, Летту Тармонд.
- Задушил на расстоянии, - подсказал Анакин.
- Да. Вот только Сильман сказал кое-что интересное. Помнишь, Джанго Фетт утверждал, что не знает никакого мастера Сайфо-Диаса, его нанял для работы над клонами человек по имени Тиранус? Из того, что сказали Пайки и Сильман, следует, что Тиранус - это Дуку.
- _Дарт_ Тиранус? - предположил Анакин.
- Скорее всего.
- То есть он и есть ситх-учитель, а тот Дарт Сидиус, о котором он говорил тебе на Джеонозисе - его ученик?
- Не думаю. Ситх - союзник Торговой Федерации ничем не был похож на Дуку, а Дарт Мол был его учеником. Возможно, ситхов больше, чем два, и мы напрасно цепляемся за то, что нам известно о бэйнитах. Возможно, Сидиус и Тиранус - соперники в борьбе за власть.
В апартаментах было пусто, тихо, но при этом свежо и даже прибрано. Дроид-уборщик сидел на постаменте, запустив лапу в зарядник. При виде хозяев он тихо пискнул и поднял передние лапки.
- Привет, Кей-би, - сказал Анакин. - Молодец.
Дроид пикнул в ответ и воткнул верхнюю лапку в информсокет. На кухоньке заурчал чайник.
Конечно, этот дроид уже давно слабо напоминал исходную модель. Оби-ван не сомневался, что Анакин впихнул ему в корпус второй процессор и достаточно памяти, чтобы там завелась как минимум псевдоличность. Конечно, до высот Ар-ту и Си-Три-ПиО Кей-би не дотягивал, но последние года три был весьма смышленым домашним питомцем.
Душ, свежая одежда и запах свежего кафа были для Оби-вана счастливым завершением задания. Койка в палатах исцеления была исходом похуже, но все равно лучше, чем медотсек “Переговорщика” или “Решительного”. Здесь был дом. Точка возвращения.
- Ну так что там насчет ситхов? - спросил Анакин, наливая себе полкружки кафа и столько же молока.
- Я думаю, что у нас все-таки бэйниты. Сидиус - мастер, Тиранус - ученик. Мол тоже ученик.
- Это какой-то неортодоксальный ситх.
- Точно! У него же захват власти в ближайшей перспективе. Он не может полагаться только на простых подчиненных - и не может перепрошить их сетью, как древние лорды. Поэтому он готовит одного ученика за другим. Смотри: Мол был боец. И точно ситх - я не знаю, успел ли ты тогда это ощутить, но он был абсолютно черным провалом в Силе. Я его дважды толкнул - ощущение было как от неживого предмета, полностью монолитного. Судя по датам, Тирануса наш ситх подцепил еще до гибели Мола. И с тех пор Дуку успешно превратил всю галактическую политику в хаос. А что он еще и отличный боец - уже дополнение. Еще есть кто-то, кто учил Баррис джар-каю. Есть Асажж - но она неудачный экземпляр, ее Дуку выгнал.
- Ситхи размножаются, как тараканы, - буркнул Анакин. - И ты уверен, что теперь ему еще и я нужен!
- Ну не я же. То есть как разменная фигура ему любой сгодится. А вот на место ученика ему нужен обязательно сильный, молодой и уязвимый. Нет, подожди! - Оби-ван поднял руку ладонью вперед, не давая Анакину возмутиться. - Ни Дуку, ни Асажж по ощущениям не похожи на Мола, а он единственный полностью обращенный, с кем мы сталкивались. То, что одаренный использует темные техники - еще не делает его ситхом. Я подозреваю, что для обращения нужно очень качественно сломать себя. Причем ученик дожен именно сам себя сломать.
- Почему ты так думаешь?
- Потому что я не представляю себе, как иначе может получиться то, что было с Молом.
Анакин задумался, потом встрепенулся.
- Ладно, примем, что у ситха полно темных подручных, но ученика сейчас или нет, или мы его не знаем. Мы знаем, как ситх собрался покончить с джедаями. И мы ничего не можем с ним сделать, пока не разрядим эту бомбу!


К вечеру он вспомнит. Сядет прямо на пол возле ее кресла, спина прямая, руки на коленях, и будет просто смотреть в пространство. Она умела отличать это погружение куда-то в глубину от медитации. Когда он очнется, то будет тихим и молчаливым и будет обнимать ее и целовать отчаянно и нежно. И она будет жалеть, что не умеет закрываться, как это делают джедаи, потому что ее сердце будет разрываться от жалости. Почему-то не в день смерти Шми, а в неделю Бунта-Ив, как будто вокруг этой даты у него сходится все - триумф, горе, мать, Квай-Гон, Оби-ван и она сама, Падме.
Они почти никогда не говорили о его матери. Падме иногда вспоминала ее - но что помнил Анакин? Изуродованное тело, остывающее у него в руках? Могилу в песках? Дату, которая каждый год настигает его, как выстрел? Если бы она рассталась с семьей на тринадцать лет, когда в свои десять уехала в школу - что она помнила бы? Почти ничего, - призналась мысленно Падме. Ее память поддерживали голографии, встречи, сеансы связи.
И поэтому она решилась. Если это окажется слишком больно - что ж, они переживут это. Всего один голодиск.
Старомодную видеодеку он взял в руки с опаской, включил. Тишину гостиной разорвал вой двигателей и скороговорка комментатора.
- Это… те гонки? - проговорил он, не веря тому, что видел.
Падме протянула руку и переключила видео с записи гонки на то, что она снимала сама. Город - пыльные желтые улицы, полные прохожих всех рас и видов, кроме водорожденных. Темная пыльная лавка, заваленная всякой всячиной, светловолосый мальчик в залатанной тунике сидит на прилавке. Снова город, сдвоенные тени и выгоревшее до белизны небо. Полусобранный дроид на топчане и тот же мальчик с отверткой в руке. В проеме окна - четкий профиль женщины…
Он отложил видеодеку и стремительно обнял Падме. Она уткнулась ему в плечо и обняла в ответ.
- Я виноват перед ней. Почему я не просил, не настаивал, чтобы ее выкупили? Думал, что раз иногда вижу ее во сне, то с ней все в порядке, я дотяну до того времени, когда смогу что-то сделать сам…
- Ани, Уотто не хотел продавать твою мать.
- Откуда ты знаешь?
- Я посылала Сабе на Татуин, она пыталась ее выкупить. Уотто дважды отказывался. А на третий раз Сабе не нашла его. Лавка была наглухо закрыта. А на двери дома, где вы жили, был выжжен знак.
- Какой… знак?
- Белое солнце.
- Почему ты мне не сообщила?
- Я написала тебе письмо тогда же…
- Письмо?
- Я посылала письмо канцлеру с сообщением, просила его передать известия о матери тебе при встрече. И письмо лично тебе, через него же. Он мне передал от тебя благодарность. Ты не ответил сам - я думала, что вам нельзя.
- Ты мне писала?
- Да, несколько раз. Пересылала через канцлера. Ты не отвечал, и я подумала, что ты не хочешь… Сабе выкупила несколько семей, живших в том квартале, они рассказали ей про “белое солнце”…
- Падме! - Анакин снова обнял ее и прижал к себе изо всех сил. - Падме!
Она пискнула от неожиданности, и он разжал руки.
- Я не получал писем, - медленно сказал он. - И канцлер мне ничего не говорил. А я… я рассказал ему о том… что сделал. Он - мне - посочувствовал…
Выражение его лица менялось - словно тень наползла, сделав его суровым и страшным.
- Он и есть ситх, Падме!
- Не может быть!
Ее губы говорили это, а разум беспощадно выстраивал факты. Умолчания. Отложенные в долгий ящик проекты против рабства. Ловушка возле космического госпиталя. Внезапные удары сепаратистов, провалы разведчиков. Слова Дуку о ситхе. Слова Оби-вана об ученике. Торопливый и невнятный приказ о введении войск на Джабиим и столь же беспорядочный приказ об эвакуации и - отдельно - вызов Анакина. Только его. Падме не знала, благодарить ли его за это - ведь Анакин мог навсегда остаться там же, где и те восемь. Война развернулась перед ней, как шахматная партия между Палпатином и Дуку. Когда все фигуры истекут кровью, игроки встанут, пожмут друг другу руки и пойдут по своим делам. Но один из игроков снимет свою любимую фигурку с доски и превратит в игрока. Ведь фигурка будет хотеть мести и справедливости.
Мысленно она вернулась в тот год, когда они с Анакином познакомились. Ей стало горько. Да, были предательства в ее жизни, но такого - еще не было.
- Падме? - Анакин обнял ее, заглянул в лицо. - Что?
- Это я привела его к власти. Я потребовала вотума недоверия Валоруму. Вся война Торговой Федерации с Набу была только для того, чтобы я явилась в Сенат и потребовала быстрого решения. Я ему верила.
- Я тоже, - прошептал Анакин прерывистым голосом, и она поняла, что он плачет.