"Сумерки" вошла в док станции идеально, хоть учебный фильм снимай. Сенатор Гиддин Дану — впрочем, на станции он был Инженер Дану - не упустил возможности полюбоваться. Ему нравилось, как Анакин Скайуокер летает. Особенно на нестандартных моделях. Дождавшись, когда шлюз дока закроется, Гиддин сместился в зону прилетов. Он был здесь неофициально, и рыцарь Скайуокер был здесь неофициально, и выглядело все как обычная встреча заказчика и руководителя проекта, и никто не обращал внимания на человека в светлой прямой тунике, какие носят инженеры верфей Куата, и молодого спейсера.
читать дальше Мастерская биолектроники тут была стандартная, но Гиддин привез с собой полевой набор для диагностики.
- Ну что ж, рука ваша в отличном состоянии, - Гиддин отложил диагност. - Разве что чистить нужно.
Этим биопротезом Гиддин гордился по праву. Разработка была не его, но модификации... Он уже подготовил несколько патентов, Скайуокеру оставалось только подписать. В двух патентах Гиддин был соавтором. Регулировка, баланс, методы подбора режимов - искусственная рука Скайуокера работала почти как настоящая.
Гиддин мог бы и не заниматься сам профилактическим обслуживанием, но это был отличный предлог для совсем других дел. Тем не менее они провели приятнейший вечер за чертежами. На Корусканте они встречались редко и только под предлогом ремонта или техобслуживания протеза - что было именно предлогом, Скайуокер прекрасно обхаживал свой протез без посторонней помощи. Но они с первой же встречи оценили друг друга, не столько по инженерной квалификации, сколько по состоянию души. Это нельзя было называть дружбой, они были слишком разными, но их объединяло одно: страсть к созиданию, желание чинить сломанное. Они были схожи еще и в том, что обстоятельства не позволяли им заниматься любимым делом. Скайуокер, как и все джедаи, был призван в армию, а Гиддин Дану уже третий год служил сенатором от Куата.
Со станции Бандоры Анакин улетал с легким сердцем и долгожданным грузом. Когда он говорил, что бывают и хорошие сенаторы, он последние пару лет имел в виду не только Падме или Бэйла Органу, но и Гиддина Дану. В отличие от его коллеги Дантума Руда, сенатор Дану был готов отстаивать интересы Республики даже вопреки прямому приказу куатских правителей. Дважды его собирались отозвать, но оба раза как-то оказывалось, что он был прав и действовал на пользу Куату. В другом мире, в другое время выпускник Техниона Анакин Скайуокер мог бы выбрать стажировку на верфях Куата и работать там с ведущим инженером Дану, строить малые и средние суда. "Может быть, после войны," - думал Анакин, отпуская "Сумерки" в гипер.
Впервые за двенадцать лет он покинул Храм. Высунулся, выбежал, радуясь свободе. Убедился, что может. Но теперь он хотел вернуться. Война ждала его, ждал легион. И Храм внезапно оказался домом. Прошел всего месяц, но он ощущался годом, не меньше. Как будто он содрал темную липкую пленку, заслонявшую мир - все было резкое, четкое, болезненно-свежее.
Теоретически даже самая глубокая медитация не должна была оставить такого болезненного ощущения. Но Анакин старательно отдирал от себя колючие плети гнева, ревности, зависти - тьма разъедает душу, после нее остаются раны, пусть пока и неглубокие, и душа саднит, как ободранные колени и ладони. Но лучше пусть открытая рана, чем гнойный пузырь.
На Тай-то его ждали - за ограждением в зале прилетов ему махала рукой высокая молодая женщина в хитро наверченном тюрбане и длинном сюрко без рукавов. Она подхватила Анакина под руку и повела к выходу.
- Не пугайтесь, отец попросил вас встретить и принять.
- Ваш отец?...
Она набрала код на дверце беспилотного мобиля, крыша откинулась.
- Извините. Я не представилась. Ки Амина Мунди.
Анакину показалось, что кто-то навел резкость и картинка прояснилась. Высокий тюрбан скрывал удлиненный череп цереанки, а белый шарф, покрывающий голову - это знак траура...
- Я прошу прощения, - пробормотал он. - Я Анакин Скайуокер. Мои соболезнования, миз Ки Мунди.
- Просто Амина, сэр Анакин.
Он сел рядом с ней, и мобиль тронулся с места.
- Ваш груз прибудет на базу ближе к вечеру, - сказала цереанка, посмотрев на комм. Она носила на левой руке многофункциональный комбрас мандалорского производства. - Матушка Лианира приглашает вас к нам, отдохнуть и не оставлять следа в общественных местах.
- Благодарю.
Отказываться было неловко, у цереан гостеприимство - это значительная культурная ценность. Но вторгаться в семейное пространство своего былого временного наставника Анакину тоже было неловко. В числе прочего еще и потому, что после суда над Асокой Анакин испытывал по отношению к Ки-Ади Мунди резкое отторжение. О том, как относится Ки-Ади Мунди к нему самому, особенно после признания о тускенах, Анакин старательно не думал. И ему теперь было неловко перед Аминой, у которой совсем недавно погибла половина семьи.
Дом - обычный для малонаселенного Тай-то пригородный таунхаус - был населен, кажется, только женщинами и детьми. Высокая седая цереанка встретила его в холле.
- Добро пожаловать, рыцарь, - сказала она. - Я Лианира Ки-Танта. У нас шумно, но я найду вам тихий уголок для отдыха.
За оставшийся до ужина час Анакин узнал, что в доме живут не только две жены и четыре дочери мастера Ки-Ади Мунди, но и дети дочерей, и подопечные трех разных рас, а еще три туки, корельский пес, семейство хомяков и фелисса с котенком. Весь этот табор Лианира и ее со-жена Тайрена собрали на эвакуационных пересадках во время бегства с Цереи, а фелиссу дети подобрали уже здесь, она сама пришла во двор дома в поисках безопасного места для родов.
- Муж попросил встретить вас и оказать гостеприимство, - сказала Лианира. - Ох, надеюсь, мы вас не напугали. В Храме наверняка нет такого шумного безобразия. Люна! Люна, перестань дразнить туку!
Девочка-хомо лет восьми отвлеклась от рыжей полосатой туки и с разбегу кинулась к Лианире. Та подхватила ее на руки, и девочка зависла, обхватив цереанку руками и ногами.
- У нас гость, Люна, пойдем его кормить?
Девочка осторожно повернула голову и посмотрела на Анакина.
- А он хороший? - спросила она.
Анакин растерялся.
- Наверное. - И уже увереннее добавил: - Мой наставник уверен, что не плохой.
Его накормили ужином, отвели в маленькую гостевую спальню и принесли черную туку, заверив, что она самая снотворная. Тука, видимо, знала свое дело - не успел Анакин улечься и натянуть на себя одеяло, как тука бесцеремонно влезла под одеяло и ритмично запырчала. И конечно же, Анакин заснул, не успев решить, выгонять наглое животное или оставить. Под утро тука обнаружилась у него под боком, она растопырила когтистые лапы, вывернула наружу меховое пузо и сладко спала, распространяя вокруг себя тепло и сонливость. Анакин перевернулся на бок и подгреб туку к себе.
Все в Ордене знали, что у мастера Совета Ки-Ади Мунди пять жен. Долг перед расой, обычай и все такое. Такое же обязательство, как обязательство мириаланских джедаев брать в ученики мириаланцев, как обязательство джедаев мон-каламари минимум дважды возвращаться на родину, чтобы метать или оплодотворять икру... Дополнительный обет. Среди послушников и падаванов ходили разные байки об этом, и все знали, что одна из дочерей советника служит в Просветительском Корпусе, и что среди его детей нет никого с достаточным для Ордена уровнем мидихлориан, и что ни одна из пяти жен так и не родила сына... Никто не мог представить, что за семья у ригористичного и жесткого в суждениях мастера. После штурма Цереи Ки-Ади Мунди три месяца носил положенный траурный шарф под плащом - но и все. Испытывал ли он горе от того, что три его жены были убиты, что шесть дочерей погибли, что погибли родственники его жен? Никто не знал. Анакин ожидал от его семьи чего-то холодного, церемонного, но этот дом был полон света и тепла, путь даже приправленных тихо переживаемым горем.
Или не совсем тихо... Анакин осторожно отпихнул туку в сторону, встал, оделся и пошел на тянущую,тоскливую боль, похожую на изматывающий писк москитов на ондеронских болотах. Ему пришлось обойти дом, чтобы найти источник. Женщина сидела на заднем крыльце, привалившись боком к столбику перил. Младшая из дочерей семьи, ее, кажется, зовут Мерена... Нет, Мирея. Он сел на ступеньку - чтобы и рядом, и не в личном пространстве. Сосредоточился и осторожно окутал ее теплом и утешением, позаимсвованным у черной туки.
Женщина пару раз всхлипнула, утерла лицо краем накинутого на шею шарфа.
- Извините. Я разбудила вас? - проговорила она. - Моему сыну часто снятся кошмары, я умею утешать его, но потом всегда плачу сама.
- Но вы не хотите делиться своей ношей ни со старшими, ни с сестрами, - сказал Анакин. - Можете поделиться со мной. Станет легче.
Он не был уверен в этом, но Оби-ван делал так, и говорил так, и тем людям и вправду становилось легче...
- Понимаете, сэр рыцарь, я... Я была в гараже, когда в наш дом пришли сепаратисты. Готовила мобиль. Они что-то кричали, потом выстрелили несколько раз. Я пробралась в дом. Там оставалась Аяна - это моя старшая сестра - с дочерью и моим сыном. Сначала я подумала, что рядом с ней лежит мой Ни-Тари, но это была Нирет, ее дочь. Она немного старше, и Аяна переодела ее в мужское, а на Ни-Тари надела камису и женский пояс. Они убивали мальчиков, понимаете? Аяна спрятала его, а они торопились... Он все видел. Он почти не говорит с тех пор, и ему снится, как убивают его сестру и тетю. И я не могу утешить его и исцелить, потому что мне тоже это снится.
Она умолкла, подняла заплаканное лицо.
- Вы...
- Я в ярости, - признался Анакин. - Каждый раз, как в первый.
- Я знаю, это не гоже для деждая, но... кто-то должен стать яростью за всех нас.
- Леди Мирея...
Она слабо улыбнулась.
- Мне стало легче, когда вы разделили мое горе и мой гнев.
Он ощущал это. Противный москитный звон смолк.
- Отец говорил, что вы слишком сострадательны, и это может вас погубить, - сказала Мирея.
Анакин смутился.
- Мастер Мунди говорил обо мне?
- Он сожалел, что не нашел с вами общего языка. Я понимаю, почему. У меня... есть кое-какие способности. Я закрываю глаза - и вижу пылающее солнце, которое может выжечь землю от горизонта до горизонта. А может просто согреть, как меня сейчас.
Примечания:
Гиддин Дану и Дантум Руд - оба сенаторы от Куата, работают полугодовыми ротациями. Ставленники разных партий в куатском руководстве, естественно.
читать дальше Мастерская биолектроники тут была стандартная, но Гиддин привез с собой полевой набор для диагностики.
- Ну что ж, рука ваша в отличном состоянии, - Гиддин отложил диагност. - Разве что чистить нужно.
Этим биопротезом Гиддин гордился по праву. Разработка была не его, но модификации... Он уже подготовил несколько патентов, Скайуокеру оставалось только подписать. В двух патентах Гиддин был соавтором. Регулировка, баланс, методы подбора режимов - искусственная рука Скайуокера работала почти как настоящая.
Гиддин мог бы и не заниматься сам профилактическим обслуживанием, но это был отличный предлог для совсем других дел. Тем не менее они провели приятнейший вечер за чертежами. На Корусканте они встречались редко и только под предлогом ремонта или техобслуживания протеза - что было именно предлогом, Скайуокер прекрасно обхаживал свой протез без посторонней помощи. Но они с первой же встречи оценили друг друга, не столько по инженерной квалификации, сколько по состоянию души. Это нельзя было называть дружбой, они были слишком разными, но их объединяло одно: страсть к созиданию, желание чинить сломанное. Они были схожи еще и в том, что обстоятельства не позволяли им заниматься любимым делом. Скайуокер, как и все джедаи, был призван в армию, а Гиддин Дану уже третий год служил сенатором от Куата.
Со станции Бандоры Анакин улетал с легким сердцем и долгожданным грузом. Когда он говорил, что бывают и хорошие сенаторы, он последние пару лет имел в виду не только Падме или Бэйла Органу, но и Гиддина Дану. В отличие от его коллеги Дантума Руда, сенатор Дану был готов отстаивать интересы Республики даже вопреки прямому приказу куатских правителей. Дважды его собирались отозвать, но оба раза как-то оказывалось, что он был прав и действовал на пользу Куату. В другом мире, в другое время выпускник Техниона Анакин Скайуокер мог бы выбрать стажировку на верфях Куата и работать там с ведущим инженером Дану, строить малые и средние суда. "Может быть, после войны," - думал Анакин, отпуская "Сумерки" в гипер.
Впервые за двенадцать лет он покинул Храм. Высунулся, выбежал, радуясь свободе. Убедился, что может. Но теперь он хотел вернуться. Война ждала его, ждал легион. И Храм внезапно оказался домом. Прошел всего месяц, но он ощущался годом, не меньше. Как будто он содрал темную липкую пленку, заслонявшую мир - все было резкое, четкое, болезненно-свежее.
Теоретически даже самая глубокая медитация не должна была оставить такого болезненного ощущения. Но Анакин старательно отдирал от себя колючие плети гнева, ревности, зависти - тьма разъедает душу, после нее остаются раны, пусть пока и неглубокие, и душа саднит, как ободранные колени и ладони. Но лучше пусть открытая рана, чем гнойный пузырь.
На Тай-то его ждали - за ограждением в зале прилетов ему махала рукой высокая молодая женщина в хитро наверченном тюрбане и длинном сюрко без рукавов. Она подхватила Анакина под руку и повела к выходу.
- Не пугайтесь, отец попросил вас встретить и принять.
- Ваш отец?...
Она набрала код на дверце беспилотного мобиля, крыша откинулась.
- Извините. Я не представилась. Ки Амина Мунди.
Анакину показалось, что кто-то навел резкость и картинка прояснилась. Высокий тюрбан скрывал удлиненный череп цереанки, а белый шарф, покрывающий голову - это знак траура...
- Я прошу прощения, - пробормотал он. - Я Анакин Скайуокер. Мои соболезнования, миз Ки Мунди.
- Просто Амина, сэр Анакин.
Он сел рядом с ней, и мобиль тронулся с места.
- Ваш груз прибудет на базу ближе к вечеру, - сказала цереанка, посмотрев на комм. Она носила на левой руке многофункциональный комбрас мандалорского производства. - Матушка Лианира приглашает вас к нам, отдохнуть и не оставлять следа в общественных местах.
- Благодарю.
Отказываться было неловко, у цереан гостеприимство - это значительная культурная ценность. Но вторгаться в семейное пространство своего былого временного наставника Анакину тоже было неловко. В числе прочего еще и потому, что после суда над Асокой Анакин испытывал по отношению к Ки-Ади Мунди резкое отторжение. О том, как относится Ки-Ади Мунди к нему самому, особенно после признания о тускенах, Анакин старательно не думал. И ему теперь было неловко перед Аминой, у которой совсем недавно погибла половина семьи.
Дом - обычный для малонаселенного Тай-то пригородный таунхаус - был населен, кажется, только женщинами и детьми. Высокая седая цереанка встретила его в холле.
- Добро пожаловать, рыцарь, - сказала она. - Я Лианира Ки-Танта. У нас шумно, но я найду вам тихий уголок для отдыха.
За оставшийся до ужина час Анакин узнал, что в доме живут не только две жены и четыре дочери мастера Ки-Ади Мунди, но и дети дочерей, и подопечные трех разных рас, а еще три туки, корельский пес, семейство хомяков и фелисса с котенком. Весь этот табор Лианира и ее со-жена Тайрена собрали на эвакуационных пересадках во время бегства с Цереи, а фелиссу дети подобрали уже здесь, она сама пришла во двор дома в поисках безопасного места для родов.
- Муж попросил встретить вас и оказать гостеприимство, - сказала Лианира. - Ох, надеюсь, мы вас не напугали. В Храме наверняка нет такого шумного безобразия. Люна! Люна, перестань дразнить туку!
Девочка-хомо лет восьми отвлеклась от рыжей полосатой туки и с разбегу кинулась к Лианире. Та подхватила ее на руки, и девочка зависла, обхватив цереанку руками и ногами.
- У нас гость, Люна, пойдем его кормить?
Девочка осторожно повернула голову и посмотрела на Анакина.
- А он хороший? - спросила она.
Анакин растерялся.
- Наверное. - И уже увереннее добавил: - Мой наставник уверен, что не плохой.
Его накормили ужином, отвели в маленькую гостевую спальню и принесли черную туку, заверив, что она самая снотворная. Тука, видимо, знала свое дело - не успел Анакин улечься и натянуть на себя одеяло, как тука бесцеремонно влезла под одеяло и ритмично запырчала. И конечно же, Анакин заснул, не успев решить, выгонять наглое животное или оставить. Под утро тука обнаружилась у него под боком, она растопырила когтистые лапы, вывернула наружу меховое пузо и сладко спала, распространяя вокруг себя тепло и сонливость. Анакин перевернулся на бок и подгреб туку к себе.
Все в Ордене знали, что у мастера Совета Ки-Ади Мунди пять жен. Долг перед расой, обычай и все такое. Такое же обязательство, как обязательство мириаланских джедаев брать в ученики мириаланцев, как обязательство джедаев мон-каламари минимум дважды возвращаться на родину, чтобы метать или оплодотворять икру... Дополнительный обет. Среди послушников и падаванов ходили разные байки об этом, и все знали, что одна из дочерей советника служит в Просветительском Корпусе, и что среди его детей нет никого с достаточным для Ордена уровнем мидихлориан, и что ни одна из пяти жен так и не родила сына... Никто не мог представить, что за семья у ригористичного и жесткого в суждениях мастера. После штурма Цереи Ки-Ади Мунди три месяца носил положенный траурный шарф под плащом - но и все. Испытывал ли он горе от того, что три его жены были убиты, что шесть дочерей погибли, что погибли родственники его жен? Никто не знал. Анакин ожидал от его семьи чего-то холодного, церемонного, но этот дом был полон света и тепла, путь даже приправленных тихо переживаемым горем.
Или не совсем тихо... Анакин осторожно отпихнул туку в сторону, встал, оделся и пошел на тянущую,тоскливую боль, похожую на изматывающий писк москитов на ондеронских болотах. Ему пришлось обойти дом, чтобы найти источник. Женщина сидела на заднем крыльце, привалившись боком к столбику перил. Младшая из дочерей семьи, ее, кажется, зовут Мерена... Нет, Мирея. Он сел на ступеньку - чтобы и рядом, и не в личном пространстве. Сосредоточился и осторожно окутал ее теплом и утешением, позаимсвованным у черной туки.
Женщина пару раз всхлипнула, утерла лицо краем накинутого на шею шарфа.
- Извините. Я разбудила вас? - проговорила она. - Моему сыну часто снятся кошмары, я умею утешать его, но потом всегда плачу сама.
- Но вы не хотите делиться своей ношей ни со старшими, ни с сестрами, - сказал Анакин. - Можете поделиться со мной. Станет легче.
Он не был уверен в этом, но Оби-ван делал так, и говорил так, и тем людям и вправду становилось легче...
- Понимаете, сэр рыцарь, я... Я была в гараже, когда в наш дом пришли сепаратисты. Готовила мобиль. Они что-то кричали, потом выстрелили несколько раз. Я пробралась в дом. Там оставалась Аяна - это моя старшая сестра - с дочерью и моим сыном. Сначала я подумала, что рядом с ней лежит мой Ни-Тари, но это была Нирет, ее дочь. Она немного старше, и Аяна переодела ее в мужское, а на Ни-Тари надела камису и женский пояс. Они убивали мальчиков, понимаете? Аяна спрятала его, а они торопились... Он все видел. Он почти не говорит с тех пор, и ему снится, как убивают его сестру и тетю. И я не могу утешить его и исцелить, потому что мне тоже это снится.
Она умолкла, подняла заплаканное лицо.
- Вы...
- Я в ярости, - признался Анакин. - Каждый раз, как в первый.
- Я знаю, это не гоже для деждая, но... кто-то должен стать яростью за всех нас.
- Леди Мирея...
Она слабо улыбнулась.
- Мне стало легче, когда вы разделили мое горе и мой гнев.
Он ощущал это. Противный москитный звон смолк.
- Отец говорил, что вы слишком сострадательны, и это может вас погубить, - сказала Мирея.
Анакин смутился.
- Мастер Мунди говорил обо мне?
- Он сожалел, что не нашел с вами общего языка. Я понимаю, почему. У меня... есть кое-какие способности. Я закрываю глаза - и вижу пылающее солнце, которое может выжечь землю от горизонта до горизонта. А может просто согреть, как меня сейчас.
Примечания:
Гиддин Дану и Дантум Руд - оба сенаторы от Куата, работают полугодовыми ротациями. Ставленники разных партий в куатском руководстве, естественно.